«Судебник» Мхитара Гоша и «Жеті жарғы» Тауке хана – уникальные этно-правовые памятники прошлых веков

УДК 4414
ГРНТИ 10.09

Р.Н. Зинуров,
д.ю.н., руководитель
Представительства РАН
на территории Республики Башкортостан
(г. Уфа, Российская Федерация),
e-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.

Mos legem regit¹

Условия зарождения и упорядочения норм обычного права на рубеже XII века в Армении и в казахском кочевом обществе XVII века, являются одними из актуальных и малоизученных аспектов в теории права. В связи с этим, предмет исследования настоящей статьи – правовая и социальная суть, особенности кодифицированных норм обычного права XII-XVII веков – «Судебника» Мхитара Гоша и «Жеті жарғы» Тауке хана. Исходя из этого, целью исследования автора явилось выявление особенностей социально-экономических условий армянского и казахского обществ названных веков, объективно обусловивших необходимость кодификации древнейших пластов обычного права этих народов, их выдающимися представителями. По мысли автора, созданные независимо друг от друга, эти кодифицированные нормы обычного права, в обоих случаях явились решающими условиями устойчивости и выживания казахского и армянского обществ в условиях жесткой конкуренции и давления извне. С помощью историко-правового и сравнительного метода исследования, автором предпринята попытка обосновать, что эти памятники права, на протяжении веков смогли играть роль регуляторов всех видов правоотношений в оседлом армянском и кочевом казахском обществе. Новизна темы исследования заключается в исследовании и анализе правового содержания кодифицированных норм обычного права в обществах, существенно разнящихся в пространственном и временном отношениях. При этом автором обоснована правомерность сравнительного исследования норм обычного права, представляющих исконно оседлое армянское общество XII века и кочевое казахское общество XVII века. Анализом правовых норм этих кодификаций относительно тяжких и имущественных преступлений, некоторых норм в области семейно-брачных отношений, автор приходит к выводу о примерно схожих и социально-экономических условиях их выживаемости – владение скотом. Исследуя диспозиции составов преступлений с квалифицирующими признаками, видов наказаний за них, автор приходит к выводу о степени распространенности этих преступлений в традиционном армянском и казахском обществах. Усеченные требования к честности и объективности судопроизводства биев в «Жеті жарғы», автор обосновывает их высочайшим авторитетом и известностью в казахском кочевом мире, уникальностью их социально-правового статуса, в связи с чем, призывы к ним о честности, в тех условиях, по мнению автора, не являлись необходимостью. Автором обращено внимание, что все нормы «Судебника» имеют ссылки на библейские нормы, тогда как, лишь некоторая часть норм «Жеті жарғы», имеют отношение к нормам шариата. По мнению автора, часть правовых норм «Судебника», о способах и видах владения имуществом, основана на нормах римского гражданского права. Относительно требования нормы «Жеті жарғы» о необходимости являться на Общее собрание с оружием, автором высказан тезис, как об отголоске древних времен военной демократии.
Уникальность этих кодифицированных правовых систем, автор также обосновывает и тем, что «Судебник на протяжении столетий применялся не только в Армении, но и среди армянских общин Польского королевства. «Жеті жарғы», хотя постепенно вытеснялся российскими имперскими законами, был востребован казахским обществом вплоть до XX века.
Ключевые слова: обычное право, «Судебник», «Жеті жарғы», кодификация, армянская церковь, шариат, казахское кочевое общество, бий, судопроизводство, наказание.

Введение
Изучение и анализ с современных позиций кодифицированных памятников права минувших веков народов Евразии, позволяет выявить уникальные факты их родства в определенных областях обычного права, позволяет говорить об их неоспоримом значении и роли для народов своих стран.
Условия социально-экономических сторон жизни народов различных регионов, с привязкой к нормам традиционного обычного права, приводили к объективной необходимости урегулирования этих норм в процессе общественно-политических перемен.
При этом, несмотря на существенные различия этно-социального и политического устройства, традиционная этническая общность, всегда стремилась к оптимальной системе общественных отношений, способной обеспечивать ее выживание и развитие.
Очевидно, этими обстоятельствами, можно объяснять появление в прошлом у разных народов, разделенных между собой огромными географическими и временными пространствами, кодифицированных памятников права, направленных на обеспечение стабильности их жизни и укрепление государственной власти. Важно, что у истоков этих исторических актов, наряду с социально-экономическими потребностями, стоял человеческий фактор, сыгравший определяющую роль. В силу ряда субъективных и объективных факторов, эти личности, исходя из состояния норм и правил поведения в их мире, лучше и раньше других осознавали необходимость урегулирования различных сторон их жизни путем обобщения норм обычного права в одинаковые для всех нормы и правила, которые имели бы полномочия изданных навсегда законов.
Вышеизложенными обстоятельствами, мы вправе объяснять появление в начале XII века, уникального «Судебника» («Датастанагирк»), армянского мыслителя, правоведа и богослова позднего средневековья Мхитара Гоша, архимандрита монастыря Нор-Гетик в горах Армении.
Проблемы социально-экономической жизни армянского общества, обуславливали необходимость регламентирования социально правовых отношений в обществе, сохранявшем древнейшие национальные традиции и обычаи. Это обстоятельство сумел понять и осмыслить мыслитель и правовед Мхитар Гош.
Через 500 лет, в далеких степях современного Казахстана, появилась во многом близкая «Судебнику» по духу и содержанию, такая же уникальная, кодифицированная система норм обычного права, «Жеті жарғы» Тауке хана.
Казахское кочевое общество XVII века, раздираемое противоречиями, к этому времени нуждалось в урегулировании всех сторон многоступенчатого социального устройства. Инициатором создания кодифицированного сборника на основе многовековых норм обычного права, выступила такая же неординарная личность, в лице крупнейшего государственного деятеля казахской истории, знаменитого Тауке-хана, (Таваккул Мухаммед Батыр хан), правившего в конце XVII века огромной степной империей. Находясь на вершине степного общества, в силу природного таланта и ума, он сумел увидеть и воочию осознать роль и суть обычного права казахов. Жизнь в степи менялась, общество не стояло на месте, нарастала разрозненность общества, обусловленная географической отдаленностью родов и племен, особым социальным устройством сложного кочевого общества. Все это поставило казахское степное общество перед необходимостью консолидации власти хана, с вовлечением общественно-бытовых отношений в русло единых для всех правил.
В наши дни, когда нормы процессуального, уголовного и гражданского права имеют четкую регламентацию, нам трудно представить, как в те века, в период господства причудливо переплетенных норм обычного права, осуществлялось судопроизводство, назначались наказания за преступления, рассматривались семейные и имущественные споры. Тем не менее, с 500-летним разрывом во времени, были созданы уникальные армянская и казахская кодификации обычного права, способные на протяжении столетий выполнять роль современных уголовного, гражданского и арбитражного кодексов.
Несмотря на столь длительное существование кодифицированных норм армянского и казахского обычного права, сравнительному исследованию они не подвергались. Очевидно, что основной причиной этого конечно являлся их большой отрыв во времени и пространстве. Кроме того, по нашему мнению, необходимо, учесть и существовавшие издавна предвзятые стереотипы об отсталости и «дикости» кочевого государства.
Прежде чем приступить к характеристике и анализу их норм, сделаем важную оговорку. Ведя речь об объективно-обусловленных закономерностях возникновения этих кодификаций, на обстоятельствах зарождения, развития и правовой сути норм казахского обычного права, мы остановимся подробней. Это диктуется как огромным ареалом территории казахского кочевого общества, так и уникальной системой степного судопроизводства, берущего начало, по выражению академика С.З. Зиманова с эпохи гуннов, тюркских каганатов, кипчаков, Монгольской империи.2
Здесь же сделаем и вторую оговорку. Эти кодификации разных веков, отнюдь мы не отождествляем, поскольку различий в них все ж было больше, чем аналогий. Однако, правовое содержание некоторых норм, (в нашем современном понимании из области уголовного, гражданского и семейного права), позволяет вести речь об их определенном уникальном родстве.

Основные положения
Прежде чем приступить к освещению объективной необходимости кодификации норм обычного права, многовекового регулятора отношений на огромных степных пространствах современного Казахстана, целесообразно коснуться одного важного обстоятельства. Вправе ли мы сравнивать особенности социально-экономической жизни исконно оседлого армянского общества, с родившимся (XIII–XIV века) на сугубо кочевой основе казахским обществом XVII века?
Нам представляется, что, несмотря на диаметрально противоположные условия их жизни, соответственно XII и XVII веках, мы все же вправе проводить между ними параллель. Важно учесть, что при Тауке хане, кочевое общество казахов было таким же централизованным государством, как и утерявшая свою самостоятельность Армения, хоть с чужеземным, но единым правителем.
В казахской науке об особом кочевом статусе казахского ханства, мнение уже высказывалось. «Сложившаяся точка зрения об отсутствии института государства в кочевом обществе, является прямым результатом сведения контуров государства кочевого общества к общепринятым образцам западного или восточного номадизма… В таком подходе заложена тенденциозность… Объективное изучение как территориальной организации, так и самих особенностей кочевого государства требует выработки иного подхода… Консервация родов и племен свидетельствует не об отсталости общества, а о замечательной адаптации человека к природе, условиям кочевого образа жизни и соответствующего способа производства».3
На наш взгляд, с мнением нельзя не согласиться. Оно является как бы ответом на устоявшиеся стереотипы об отсталости и «варварской» сути кочевого государства.
Таким образом, казахское кочевое государство XVII века во главе с ханом, с прямо противоположными армянскими условиями жизни и социального устройства, по мнению А.И. Оразбаевой, «с чрезвычайно мобильными механизмами и способами территориальной организации»,4 мы не вправе исключать из разряда соотносимости с армянским обществом XII века, уже потерявшим к тому времени свою самостоятельную государственность. Однако здесь нужно отметить и другое важное обстоятельство. Согласно мнению, высказанному в науке последних лет, в традиционном казахском обществе рассматриваемого периода, рассеянном от Иртыша до Ташкента, от западных границ державы джунгарского контайши до Сырдарьи, процессы концентрации власти находились в противоречии с образом жизни и с дисперсной организацией материального производства казахов. Это диктовало периодическую необходимость урегулирования межгрупповых противоречий… внутри казахского социума и внешних аспектов его деятельности.5
Таким образом, потребности военно-политической и социальной жизни рассеянного по всей огромной степи, казахского общества XVII века, в котором, по сути, шло «…формирование этноса, в процессе взаимодействия родословных и не родословных этнических образований»,6 остро поставили вопрос о необходимости приспособления многовековых норм обычного права к новым потребностям казахского общества, узаконив те из них, которые соответствовали бы интересам, как знати, так и других членов общества.7 В конце XVII века, для укрепления централизованной власти хана, требовались единые для всех нормы, применимые ко всем случаям степной жизни. Эти нормы обычного права, (адата), были бы выгодны как элите степного казахского социума, (хану, султанам, биям, ходжам, батырам, туленгетам,) так и простому народу. Таким образом, возникла необходимость создания расширенной, но более четкой, приспособленной к новым условиям, правовой базы казахского кочевого общества.

Материалы и методы
При исследовании темы автор в основном опирался на монографическую и периодическую литературу. Для характеристики общего содержания «Судебника» и его правовых норм, использовались труды некоторых армянских средневековых и советских авторов, (Киракос Гандзакеци, Буниятов З.М., Гаркавец А.Н., Дашкевич, Э. Пивазян, А.В.Паповян, Сукиасян А.В.), а также современных армянских, российских, и зарубежных авторов, (Мирумян К.А., С. Тер-Нерсесян, Лэнг Д.).
В качестве основного метода исследования, автором использовался сравнительно-правовой анализ конкретных норм и положений, схожих по объективному составу и мерам наказания.
При этом для обзорного анализа, общего содержания и исследования конкретных норм «Жеті жарғы» в качестве источников использовались работы русских дореволюционных авторов (Левшин А.И., Гродеков Н.И., Гурлянд Я.И.), и труды казахских ученых советского и постсоветского времени: Зиманов С.З., Исмагулов О.И., Кляшторный С.Г., Султанов Т.И., Сулейманов М.-Х. Т., Касымбаев Ж.К., Нурлигенова З.Н и др.
Для сравнительного исследования конкретных норм «Жеті жарғы», автором за основу взяты нормы из труда Левшина А.И., данные в монографии Султанова Т.И. с постатейной разбивкой. В ходе исследования автор также опирался на работы по истории Казахстана Артыкбаева Ж.О. и Прманова А. Б., Кана Г.В. и других материалы по истории Казахстана.

Результаты исследования

1. Объективные обстоятельства, способствовавшие возникновению схожих кодификаций в столь различных в социально-экономическом плане обществах
В чем же заключались названные объективно обусловленные обстоятельства?
В средневековой Армении, в мрачные годы иноземного владычества, регламентировать правила и нормы судопроизводства, не осмеливался никто.8 Между тем, Армянская церковь, в недрах которой в V веке н. э. родилась уникальная письменность, послужившая «толчком» для развития общественной-политической мысли, стала играть главную роль в общественно-социальной жизни.9 В условиях жесткого иноземного владычества, армянская церковь продолжала оставаться духовно объединяющим центром разбросанного по многим странам Европы и Азии, народа. Поэтому только церковь, и наиболее передовые ее представители, были в состоянии осмыслить необходимость вовлечения жизни народа в правовое русло.
Заметим, что церковь для армянского народа была единственным легально существовавшим центром единения в условиях многовекового иноземного порабощения, (арабы, сельджукиды, Тимур, монголы, иранские ильханы). Однако, по мнению К.А. Мирумяна, хотя армянская церковь претендовала на первенство во всех сферах политической и правовой жизни, в условиях сильной военно-политической власти, когда большинство армянских нахараров, (князей), приняло сторону правивших тогда Арменией представителей Грузинского трона, она не могла претендовать на политическое первенство. Поэтому, как считал дальновидный Мхитар Гош, восстановление государственной целостности, требовало укрепления и развития силы закона.10
В силу этого армянский правовед полагал, что состояние судебно-правовых отношений, в основе которых лежали огромные пласты многовековых обычаев армянского народа, законов, византийских, сирийских и даже римских правителей, остро нуждалось в систематизации. Особенно остро это ощущалось в урегулировании уголовно-правовых и гражданско-правовых отношений, где преобладали и церковные каноны, и нормы обычного права. Автору, взявшемуся за этот титанический труд, тайком, с опасностью для жизни, предстояла огромная, многолетняя работа в тесной монашеской келье. Поэтому, здесь еще раз обратим внимание на неординарность личности автора «Судебника», что особо отмечали как его современники, так и авторы наших дней.11
Во второй половине XVII века, настал один их самых тяжелых периодов для казахского народа. На западе война с Аштарханидами на Сырдарье, с юго-востока теснят агрессивные джунгары, на северо-западе не прекращаются изнурительные взаимные набеги с башкирами, постоянные распри и стычки между казахскими султанами и другими степными владетелями и т. д. Конечно же, это не способствовало поддержке и развитию норм общественной и государственной жизни.
Все это наложило глубокий отпечаток на внутреннее развитие всех трех жузов, дифференцированная обособленность которых, по мнению некоторых казахских авторов, все более превращалась в негативный фактор, втягивая их в частые столкновения.12 Согласно мнению Т.И. Султанова, это вызвало стремление к законодательному урегулированию общественных устоев. Только так, считает автор, было возможно полностью мобилизовать силы.13
Однако, несмотря на все трудности и тяжелые времена, жизнь казахского общества продолжала урегулироваться устоявшимися нормами обычного права. Согласимся, что этот факт уже сам по себе феномен, поскольку, многие империи, прокатившиеся через великую степь, неизменно навязывали свой образ отношений казахскому обществу, жестко насаждая свои традиционные обычаи и нормы.
Знаменитый исследователь обычного права казахов, академик С.З. Зиманов, названный в наши дни «легендарной исторической фигурой юридической науки Казахстана»,14 указал на глубокую древность норм, послуживших основой для «Жеті жарғы». Будучи хотя и истинным патриотом Казахстана, ученым с мировым именем, он все же не приписывал правовые корни казахского обычного права лишь к казахскому обществу. «Казахское право «Жарғы», – считал он, – это во многом селективное право, выражавшее общее и особенное в развитии кочевого общества… Оно представлено как бы естественным отбором и правовых массивов кочевых обществ, сменявших друг друга. Следовательно, в нем есть норм и следы от гуннов, тюркских каганатов, от кипчаков и от Монгольской империи».15
Позднее знаменитый ученый конкретизировал эту мысль. По его мнению, «…казахское обычное право берет начало от Майкы бия, который считается «отцом всех казахских биев», их родоначальником. …Начиная с XII–XIII веков формируются основные судебные прецеденты биев». Легендарный Майкы бий, живший в XIII веке, при Чингисхане возвысился до «Орда бия».16
С.З. Зиманов также указал и на кодификационные источники казахского обычного права: кодифицированный свод норм обычного права Касым хана «Қасым ханның қасқа жолы», и аналогичный свод Есим хана «Есім ханның ескі жолы». В качестве источников он назвал, (что на наш взгляд чрезвычайно важно), и прецедентное право – постановления по конкретным делам знаменитых биев.17 Таким образом, прецедентное право кочевников, по мнению академика С.З. Зиманова и других казахских авторов, непосредственно было связано с деятельностью в качестве бия легендарного Майкы бия.18
О статусе, деятельности и роли степных судей – биев, столетиями, регулировавшими жизнь сложного казахского кочевого общества, казахскими учеными сказано и написано много трудов. В связи с этим мы лишь приведем несколько мыслей на этот счет упомянутого корифея казахской правовой науки С.З. Зиманова и других авторов.
Прежде всего, мы обращаем внимание на уникальность их правового статуса именно как судей, а не как представителей элиты общества.
Согласно несколько спорной, по нашему мнению, позиции Р.Ю. Почекаева, предпосылкой появления биев, послужили ослабление централизованной власти ханов, упадок административной и соответственно судебной системы… Судебные предписания биев, участники процесса не только обязаны были выполнять в силу предписаний закона, но и стремились выполнять их из-за личного уважения к судьям. При этом статус казахских биев являлся уникальным элементом судебной системы казахов. Бии, по мысли названного автора, были носителями формальной судебной власти, своим авторитетом способствовавшие исполнению принимаемых ими судебных решений.19
Спорность позиции в том, что правовой и социальный статус бия, не были административно привязаны и подчинены к единоличной власти хана. Напротив, как мы увидим ниже, хан вынужден был сам считаться с их независимым статусом и мнением. Однако, автором на наш взгляд, правильно подмечен тезис о чрезвычайно высоком авторитете биев в казахском кочевом обществе.
Сила и влияние биев определялись их личными качествами, глубоким знанием адата, традиций, они блистали остроумием, деятельность в основном служила защите интересов общества, рода, племени. Хотя они были в основном представителями имущих слоев, благодаря одаренности и упорному труду, биями нередко становились и выходцы из простого народа. Судебная власть биев имела исключительное значение и была формой специфичной власти в системе ханского правления. С их мнением всегда считалась «верхи» - султаны и даже сам хан. Звание бия было только личным и не могло передаваться по наследству. 20 Кроме того, бии не имели сословной организации.21
Чрезвычайно важным на этот счет представляется мнение казахского мыслителя и писателя Ч. Валиханова: «…возвышение в звание бия не обуславливалось каким-либо формальным выбором со стороны народа, только глубокие познания в системе обычного права, соединенные ораторским искусством, давали это почетное знание».22
Говоря о статусе и заслугах казахских биев прошлых веков, мы здесь выскажем несколько неожиданную для читателя позицию. Корифея казахского права, человека с вызывающей глубокое уважение биографией, с заслугами не только перед правовой наукой Казахстана, но и перед мировой наукой, академика С.З. Зиманова, на наш взгляд можно соотнести с когортой знаменитых биев прошлого, хотя он и не осуществлял судебную деятельность. Размах и глубина его мыслей относительно всех малоизвестных в России нюансов обычного права казахов, его максимально приближают к славной группе выдающихся казахских мыслителей прошлых веков.
Несколько забегая вперед, отметим и следующий фактор. По мнению известных казахских ученых, в законодательной инициативе Тауке хана «Жеті жарғы», нашли свое юридическое выражение жизненные условия и конфликты казахского общества того времени, и те социально-правовые нормы, посредством которых каждый казах включался в общественную структуру степного ханства.23 Первый исследователь норм «Жеті жарғы» А.И. Левшин, Тауке хана назвал «в своем роде гением», который в летописях казахов должен стоять наряду с древнегреческими законодателями Солоном и Ликургом. Он, по его мнению, не только ввел среди казахов устройство, порядок, но и дал им многие законы.24
Итак, в конце XVII века в великой степи возник уникальный кодекс судебной власти – «Жеті жарғы», разработанный при хане Тауке. Как было отмечено выше, своей основой нормы «Жеті жарғы» имели «старые обычаи, обобщенные прежними ханами Касымом и Есимом».25 Справедливости ради, мы должны отметить, что эта огромная кодификационная работа, при Тауке хане была проделана с участием известнейших казахских биев конца XVII начала XVIII века. Их имена остались в истории – это Толе бий (Большой жуз), Казыбек бий - «Қаз дауысты Казыбек бий», (Средний жуз), и Айтеке бий (Младший жуз).

2. Сходство правовых норм «Судебника» и «Жеті жарғы»,
обусловленное потребностями Армянского и казахского обществ
XII, XVII веков
По объему и содержанию эти кодификации нельзя соотносить, они разновелики. «Судебник» Мхитара Гоша состоял из 11 разделов, помещенных в качестве вступления и назидания, и расположенных бессистемно 130 статей, свидетельствующих об основной цели «Судебника» - чтобы «…отсечь зло и неправду, дабы мы пребывали в любви и доброжелательстве друг другу». 26
К сожалению, «Жеті жарғы» на казахском языке не был записан, он дошел до нас лишь в нескольких записях русских ученых и чиновников края начала XIX века: одиннадцать фрагментов в записи В. Спасского и 34 фрагмента в записи А. Левшина. В этом плане нам, как автору, остается лишь согласиться с мнением Т.И Султанова о том, что анализ норм «Жеті жарғы» не может быть полным, поскольку их фрагментарность и «социальная, правовая и иная терминология источника, не отражают точно понятий, бытовавших в казахском обществе XVII века».27
Таким образом, «Жеті жарғы» содержал 7 установлений, конкретные нормы в которых, ни в записях В. Спасского, ни в записях Н. И. Левшина, не имели делений на статьи. В нашем современном понимании пронумеровать их на статьи, было предложено лишь в 1879 году Ф. И. Леонтовичем28. В них подробно регламентировались все стороны гражданско-правовых, уголовно-правовых и семейно-брачных отношений в казахском обществе. Для удобства в работе мы возьмем за основу положения «Жеті жарғы» из записей А.И. Левшина, приведенные Т.И. Султановым в своей работе с разбивкой на статьи.29
Рассмотрим упомянутые разделы этих памятников права. В «Судебнике» вступительные одиннадцать глав именовались:
1. Начальные положения. 2. Ответ тем, кто злословит, что у нас нет законов. 3. Почему «Судебник» написан именно теперь, и что стало этому причиной. 3. О замечательной силе законов. 4. Какие люди должны быть судьями. 5. Что такое суд, на кого он возлагается, или кому следует вверять суд. 6. Как следует вести себя судьям и тяжущимся. 7. О свидетелях, каково к ним доверие. 8. Какой должна быть присяга, и кому она назначается. 9. Почему христианам не подобает обращаться в суды неверных. 10. У каких народов мы взяли законы. 11. Краткая памятка.30
Далее в «Судебнике» изложено 130 статей, относительно буквально всех сторон жизни армянского общества XII века.
Семь установлений, «Жеті жарғы», соответственно назывались:
1.Земельный закон (Жер дауы). 2. Семейно-брачный закон. 3. Военный закон. 4. Положения о судебном разбирательстве. 5. Наказания за преступления и правонарушения (кроме убийства). 6. Наказания за убийство (Закон о куне). 7. Закон о вдовах (Жесір дауы).31
Очевидно, что фрагментарные положения норм «Жеті жарғы» дошедшие до нас в такой усеченной форме, нами могут рассмотрены лишь в сравнении с теми нормами «Судебника», которые схожи по правовому составу и видам наказаний за преступления, содержащиеся в дошедших до нас нормах «Жеті жарғы». Кроме того, во вступительных главах «Судебника», автором в особом порядке изложены требования к судьям, свидетелям, судебной клятве. Они соотносимы с некоторыми нормами «Жеті жарғы», с которых и начнем наш обзор.
Рассмотрим наиболее существенные из них, свидетельствующие об особой важности этих правоотношений для армянского и казахского общества названных веков. Напомним еще раз, что полной аналогии между ними не было и не могло быть. Вместе с тем, в обоих случаях, излагается порядок судопроизводства, и при этом особо отмечены требования к судьям, свидетелям. На правовых составах наиболее распространенных видов преступлений и гражданско-правовых отношений в этих кодификациях, остановимся ниже.
В «Судебнике» на наш взгляд, охвачены все основополагающие принципы и требования к деятельности современных судов и судей. Так, в главах с 4 по 6, говорится, что судей должно быть столько, чтобы из-за их недостатка люди не причиняли друг другу лишений. «Они должны быть в совершенных в летах, обладать сметливостью, быть рассудительным, осмотрительным, дабы по причине непонимания законов кому-нибудь не навредить. Судить он должен справедливо, беспристрастно. Если же глава суда невежественен, то пусть учится судебному делу у знатоков, заседающих с ним». «…Судье не надлежит быть мздоимцем, ибо тот истинный судья, кто не ценит мзду выше справедливости, и только такой судья справедливо может завершить судебное разбирательство». «…И пусть проверит достоверность заявлений, а затем вынесет приговор, ради справедливости, по закону, при двух или трех свидетелях. А у кого нет свидетеля, пусть выносит приговор согласно присяге, одной стороны, на кого выпадет. Судья не должен судить один, но со многими, а если не получится, то с двумя или тремя опытными людьми…».32
Согласимся, что все приведенные выдержки – в большей части, это профессиональные требования закона к современным судьям, да и вообще к судейскому корпусу во всем мире.
В «Жеті жарғы» положение о судебном процессе излагалось в Четвертом условном разделе, где в статьях 24-25 говорилось об условиях, порядке и правилах судебного разбирательства. «Разбирать ссоры и произносить приговор над виновным, должны, если не сам хан, то правители или старейшины тех аулов, к которым принадлежит истец и ответчик, приглашая к разбирательству еще и избранных обеими сторонами двух посредников». Согласно ст. 26 «Если ответчик имеет подозрения на судей, он может их устранить». 33
Однако особо сложные и спорные дела, где сторонами были люди высокого ранга, или же затрагивались интересы других родов, племен, подлежали рассмотрению курултаями - съездами биев. Именно в таких случаях в разбирательстве некоторых дел, должны были принимать участие султаны, и даже сам хан. За разбор дел судьи, султаны и хан, получали вознаграждение, так называемый бийлик, или различные подарки34. Статьей 29 «Жеті жарғы» судьям и посредникам, за решение дел, было предписано давать 10-ю часть всего иска. Конечно же, это не являлось взяткой в нашем современном понимании – на наш взгляд эту картину можно было бы назвать самой распространенной и общепринятой нормой обычного права той эпохи.
Мы здесь должны отметить очень важный правовой фактор: в «Жеті жарғы» говорится лишь о порядке судопроизводства, тогда как, «Судебник» в основном говорит о честности, непредвзятости, возрасте судей. Этот немаловажный факт мы склонны объяснять тем, что честность, абсолютные правдивость и неподкупность казахских биев, были широко известны в степи. Без этих качеств никто не достигал звания бия. Поэтому, по нашему мнению, не было нужды их призывать к тому. Об этом красноречиво свидетельствуют казахские поговорки тех далеких времен: «Таста тамыр жоқ, биде бауыр жоқ», «Әділсіз болса, би оңбас, әйелсіз болса, үй оңбас».
Примечательными в правовом плане выглядят положения «Судебника» и «Жеті жарғы» относительно свидетелей в суде, их процессуальном положении. Так, в разделе 7 «Судебника» читаем: «Суд должен происходить при свидетелях, ибо с их помощью выносится решение в отношении многословной тяжбы, … недостаточно одного свидетеля против кого-либо». Кроме того, для достоверности свидетелей требуется, чтобы это были совершеннолетние или старые люди. «Свидетельство женщин тоже не должно допускать, но лишь выслушивать их слова. Если же случится, что очевидцами окажутся женщины, притом женщины добронравные, то поскольку для мужчин допустимо два или три свидетеля, порядочных женщин должно быть вдвое больше – пять или шесть, но пусть не являются в суд, а дают показания у себя дома стольким же добропорядочным мужчинам, и те пусть приходят и свидетельствуют в суде». Необходимость двух или трех свидетелей, не исключало их большего числа.35
По нормам ст. 28 четвертого раздела «Жеті жарғы», «Для удостоверения в преступлении требуется не менее двух, и иногда трех свидетелей. В частности, 4 – для обвинения в супружеской неверности, 7 – для обвинения в богохульстве. Женщины, дети, слуги и рабы, не могли быть свидетелями в суде.36
Судебной присяге, Мхитар Гош уделил почтительное внимание. В восьмом разделе «Судебник» он установил, что «…судья не должен спешить с допущением к присяге, сперва должен постараться решить дело без присяги; а если то невозможно, тогда судья обязан предварительно разъяснить, как положено, принимать присягу. …Во всех армянских судах, у кого имеются свидетели, тому присяга не положена, а у кого свидетеля нет, тому присягать положено». Автор очертил круг лиц, кто не может быть допущен к присяге в суде: принимать присягу, по отдельной норме «Судебника», следует допускать лиц, достигших 25 лет. «…Ребенку присяга не положена. Не следует давать присягу старику, ибо он близок к смерти, больного не допускать к присяге, ибо он при смерти. Также монахам и беременным принимать присягу не годится, также не годится присягать мытарям, пьяницам, грешникам». 37
Статьей 28 «Жеті жарғы» было предусмотрено: «…за отсутствием свидетелей позволяется прибегать к присяге; но давать оной ни истец, ни ответчик сами за себя не могут: за них должны присягать люди, известные своей честностью. Если за обвиненного никто не присягает, он осуждается. Женский пол, равно как работники, слуги и рабы, к свидетельству не допускаются».38
Примечательными являются составы конкретных, однородных преступлений и размеры наказаний за них.
Воровство в обеих кодификациях каралось смертью, причем в ст. 40 «Судебника» это относилось лишь к вору, проникшему в дом. Однако статья содержала квалифицирующее условие: «Если в доме будет обнаружен вор и будучи ранен умрет, то это не вменяется убийце в вину. Но если взошло над ним солнце, то вменяется ему кровь убитого и убийца сам должен быть убит». Однако этой же статьей был установлен выкуп за убийство, а краденое возмещалось в четырехкратном размере.
Статьей 2 «Жеті жарғы», любое воровство каралось смертью: «…За воровство… казнить смертью». Мы вправе предположить, что кражи из жилищ в казахском обществе, видимо были чрезвычайно редким явлением, иначе, на наш взгляд, были бы предусмотрены какие-либо его квалифицирующие признаки.
Побои, нанесенные родителям сыном, оба уложения считали тяжким преступлением, наказания за это в этих актах предусматривались как позорящие лиц их совершивших. Так в ст. 23 «Судебника» значилось: «Кто ударит отца своего или мать, … если действовал дерзостно с пренебрежением, то родители, после телесных наказаний …вправе отречься орт него и лишить его наследства».
«Сына, осмелившегося… бить отца или мать, – читаем в ст. 17 «Жеті жарғы», - сажают на черную корову лицом к хвосту, … водят вокруг аулов и бьют плетью; а дочь связывается и предается для матери для наказания по ее произволу». Заметим, что названная норма «Жеті жарғы», не содержит таких квалифицирующих признаков, как умысел, дерзость, пренебрежение. По нашему мнению, здесь также есть основание полагать о чрезвычайной редкости подобных преступлений в казахском кочевом обществе.
Существенно разнились наказания за кражи людей. Статья 24 «Судебника» за это предусматривала тюремное заключение или телесное наказание. При этом, если поручители не могли заплатить за него, то цену должен был заплатить он сам, и его отпускали, выколов ему глаза.39
В статье 11 «Жеті жарғы», речь шла лишь о краже чужой жены, совершенной без ее согласия. Однако, за это предусматривалась смертная казнь или уплата куна. Если «похищение совершалось с согласия увезенной, похититель мог удерживать ее, заплатив мужу калым и доставив ему сверх того девицу без калыма. Но если похищение совершалось с согласия женщины, похититель мог откупиться уплатой калыма».40 Мы полагаем, что квалифицирующие признаки в статье «Жеті жарғы» свидетельствуют о не столь редких подобных явлениях в казахском обществе XVII века.
В обеих кодификациях особо регламентировались кражи скота. Мы здесь можем уверенно полагать, что и у издревле оседлых армян, и у кочевых казахов, скот, являлся основой и мерилом выживаемости, уровнем достатка и уровня общественного положения. Для сравнения: ст. 39 «Судебника» за кражу волов, ослов «и им подобных животных» предусматривала пять волов заплатить за вола, и четыре овца, за овцу. Статья 18 казахского установления, за кражу скота предусматривала: «Если покража состоит в скоте, то виновный должен придать к верблюдам одного пленного, к лошадям одного верблюда, к овцам одну лошадь. Сто верблюдов равняются 300 лошадям и 1000 овцам».
Таким образом, применительно обоих случаев, мы можем говорить и достаточной распространённости этих преступлений в их обществах. Напомним, что на наш взгляд, в кочевом обществе, угоны и кражи скота, были частью образа степной жизни, ведь людей и особенно молодежь, на это толкала не жажда обогащения, а желание прославиться на пути к заветному и желанному статусу батыра.
Здесь нелишне будет привести мнение А.П. Чулошникова о статусе батыра в башкирском кочевом обществе, весьма близком по духу и содержанию к казахскому. По мнению известного исследователя башкирского средневековья, особенность социального статуса батыра заключался в том, что, занимая промежуточное положение между рядовыми общинниками и верхней привилегированной частью общества, они легко могли продвигаться в верх по социальной лестнице.41 На наш взгляд, социальный состав башкирского и казахского кочевого общества XVII-XVIII веков, за исключением статуса хана в казахской степи, различался несущественно.
Следует отметить, что в статье 117 «Судебника», особо регламентировались убийства, с четким разграничением их на умышленные и неумышленные, тогда как, статья 1 «Жеті жарғы» не содержала подобных квалификаций.
Нормы о нанесении вреда, побоях или увечьях беременным женщинам с квалифицирующими составами, в обоих случаях свидетельствуют о достаточной распространенности этих преступлений. Притом немаловажно, что в обоих случаях речь идет о степени «сформированности зародыша». Так, за удар беременной женщины, в зависимости от степени сформированности «зародыша», ст. 28 «Судебника» предписывала возместить вред, «сколько наложит муж той женщины», «если же зародыш сформировавшийся, то виновный должен отдать душу за душу».42
Но обратим внимание, что в «Жеті жарғы» речь идет не о побоях, нанесенных беременной женщине. По нашему мнению, этот факт просто свидетельствует об отсутствии подобных явлений в казахском кочевом обществе. Так, статьей 8 было регламентировано: «Если женщина будет сбита с ног всадником и изувечена и от того родит мертвого младенца, то с виновного взыскивается плата по расчету: за младенца до пяти месяцев за каждый месяц по одной лошади, а за младенца от 5 до 9 месяцев, за каждый месяц по одному верблюду». Мы вправе сделать вывод, о том, что в этой норме отражена повседневная суть казахского кочевого общества, где пеший, безлошадный мужчина, был редчайшим явлением.
Особой нормой в обоих случаях были регламентированы преступления в отношении царей, князей, (Армения), султанов и других представителей «верхов» казахского общества. Словесное оскорбление царя, князя, по «Судебнику» влекло отлучение от церкви. Казахская же норма, предусмотренная ст. 4, была более категорична: «Обида султана или ходжи словами» наказывалась стоимостью «9 скотин, а побои – 27 скотин». За убийство султана или ходжи, виновный должен был заплатить родственникам убитого кун за семь человек.
Существенно различались в кодификациях случаи «злословия» в отношении родителей. В обоих случаях за это предусматривалось позорящее наказание. Так, ст. 25 «Судебника» Мхитара Гоша» за это предусматривала такое наказание, «какое указано для виновных в нанесении побоев своим родителям». Как уже отмечалось нами выше, статьей 17 «Жеті жарғы», сына, осмелившегося злословить или бить отца, или мать, предписывалось сажать на черную корову, лицом к хвосту, и бить плетью, а дочь, связывать и отдавать матери для наказания по ее усмотрению.

3. О некоторых особенностях правовых положений
«Судебника» и «Жеті жарғы».
Как отмечалось выше, различий в нормах этих документов, было все же больше, чем схожих сторон. Они требуют отдельного, специального анализа их правовых и смысловых содержаний, поэтому, здесь мы отметим лишь наиболее характерные из них.
Права и обязанности супругов, имущественные права членов семьи, в обоих случаях были регламентированы достаточно полно. По мнению казахских авторов, брачное право в «Жеті жарғы» соответствовало экономическому базису феодального казахского общества. Хотя, как нам известно, каноны мусульманского права – шариата, разрешали многоженство, (до 4 жен), нормы «Жеті жарғы» не ограничивали количество жен.43
Кроме того, следует обратить внимание на нормы «Жеті жарғы», явно имеющие своей основой положения шариата. Так, ст. 7 предписывала самоубийц хоронить не в общих кладбищах, а в отдельных местах. Ст. 14 категорически предписывала «богохульника, изобличенного семью свидетелями, убивать камнями». Согласно ст. 23, духовные завещания должны были даваться при родственниках и муллах».
Весьма примечательным является норма ст. 32, согласно которой ни один не должен был являться «в народные собрания иначе как с оружием. Безоружный не имел права голоса, и младшие могли не уступать ему места». Очевидно, что здесь проглядывается напряженный, военизированный образ кочевой жизни. В то же время, на наш взгляд можно даже говорить и об уцелевшем отголоске далеких времен военной демократии.
Ст. 34 предписывала всем поколениям родов иметь «свою собственную тамгу», чтоб накладывать их на весь скот и имущество. Чуть отступив, заметим, что согласно данным научной литературы, эта норма неукоснительно соблюдалась вплоть до начала XX века не только среди казахских родов, а также среди их сородичей и соседей, башкирских племен. Здесь представляется излишним напоминать о роли таких атрибутов степной жизни, как тамга, военный клич (оран) и др., когда под властью султана, хана, племена собирались в ополчение для походов или сражений.
Правовой смысл диспозиции ст. 31 «Жеті жарғы» была особенной и касалась полномочий султанов, предводителей родов, и даже самого хана. «Чтобы сам хан, равно как и все султаны, старейшины и правители родов собирались осенью в одно место, в средине степи, для рассуждения о делах народных». Таким образом, хан обладавший, казалось бы, непререкаемой единоличной властью, все же зависел от народного собрания, то есть, как бы отдавал часть своих полномочий на время ему. Очевидно, что этому, безусловно, способствовали сила и уникальность института биев, неукоснительно, жестко старавшихся придерживаться даже уходящих древних традиций и обычаев. Представляется, что не хан лишь, а в основном бии, воочию осознавали опасность утери многовековых степных традиций.
Важнейшей особенностью норм «Судебника», являлась более тщательная разработанность их юридических формулировок, и в целом полнота, а в некоторых случаях, их вполне очевидная приближенность к современным нормам права. Но Мхитар Гош всю жизнь, проведший в монастыре, был ревностным христианином. Это проглядывается в каждой статье «Судебника»: автор сначала излагает соответствующие положения из Священного писания, а затем излагает свою позицию, основанную как на нормах обычного права, так и положениях, и нормах права различных эпох.
Важным отличием, безусловно исходящим из норм римского права, и вполне соотносимые с современным гражданским кодексом как России, так и Казахстана, являются диспозиции статей 44 «Судебника» об отдаче имущества на хранение, в пользование (ст. 45), о поклаже (ст. 43), о залоге (ст. 47), о договоре займа (ст. 46), о продаже и покупке земли (ст. 55), об аренде мельниц (ст. 61), о детях инвалидах (ст. 98), о пьяных и совершенных ими преступлениях (ст. 90) и др.44
Относительно особенностей норм обычного права кочевников, как составной части положений «Жеті жарғы», в нашем современном понимании воспринимаемые как уголовно-правовые нормы, представляется нелишним привести мнение еще одного русского исследователя обычного права кочевников великой степи Я.И. Гурлянда. На наш взгляд, им совершенно правильно было обращено внимание на обязательность владения скотом в степи, как основным средством выживания и мерилом жизни кочевника. При этом он отмечал две особенности обычного права кочевников: «во-первых, несмотря на строгие наказания (почти всегда смерть), …воровство, лишающее человека средств к жизни, ставится наравне с убийством, от него всегда можно откупиться ценой – скотом. …Вторая весьма резкая особенность этих законов – разрешение баранты – самосуда, или в случае совершения кем-либо из чужих – набега на племя и возмездия».45
Мнение автора полностью охватывается диспозициями ст. 2 и 30 «Жеті жарғы», в которых регламентирована ответственность за воровство и указан порядок совершения «баранты» по согласованию с родоправителем, (или бием – Р.З.)46 Однако мы должны особо отметить ошибочность позиции автора. Этот акт не был «самосудом», а имел четкие, разрешенные нормой обычного права, пределы и порядок возмещения ущерба.
Другой важнейшей особенностью норм «Жети жарги» являлось то, что они, хотя не дошли до нас в письменной форме, а передавались степными судьями - биями, из поколения в поколение и таким образом, сами стали обычаем. Здесь мы вправе судить об уникальном явлении – произошла обратная трансформация законов в нормы обычного права, тогда как, практика и действительность всегда имели дело с обратным процессом. С этих позиций вполне можно понять неприятие казахским обществом XVIII–XIX веков, насаждаемых царской администрацией российских законов – общество привыкло жить по устоявшимся веками, понятным ему, соответствующим их укладу жизни, нормам. Наиболее важным подтверждением этого является деятельность Кинесары Касымова и др. аналогичных казахских лидеров XVIII-XIX веков.
В рамках нашей статьи, относительно особенностей норм «Жеті жарғы», мы ограничимся лишь вышесказанным, заметив, что законы Тауке хана при устойчивой власти в степи, жестко исполнялись на протяжении нескольких веков. Но с падением авторитета степных правителей, с приходом имперского российского законодательства, они постепенно вытеснялись и утратили свою ведущую роль, хотя, некоторые положения этих норм, находили применение даже в начале XX века.47

Обсуждение
Обе кодификации отличаются логичностью и лаконичностью диспозиций. Кроме того, их безусловно объединяющим признаком, является следующее обстоятельство. Основой они, прежде всего, имели многовековое обычное право своих народов и религиозные предписания христианского и мусульманского права шариата, (в «Жеті жарғы» в меньшей степени – Р.З.). Вместе с тем, как отмечалось выше, Мхитаром Гошем были проанализированы и кодифицированы действовавшие столетиями законы римских, сирийских и византийских правителей, искусно вплетенные им в нормы «Судебника».
После его издания «Судебник» Мхитара Гоша, почти сразу же был переведен на несколько европейских языков, в том числе и на латынь.48 Его положения были включены в грузинский судебник - «Уложение царя Вахтанга».49 Весьма важно, что это «Уложение…» позже частично вошло в «Свод законов Российской империи», куда, таким образом, опосредствованно вошли и некоторые нормы «Судебника» Мхитара Гоша. Достаточно заметить, что даже спустя триста пятьдесят лет после создания «Судебника», польский король Сигизмунд I постановил, чтобы обосновавшихся в его королевстве армян, судили по «Судебнику» Мхитара Гоша.50 По указанию короля Сигизмунда I, в 1528 году во Львове «Судебник» был переведен с официального утвержденного латинского, на армяно-кипчакский язык.51
Относительно упомянутого армяно-кипчакского языка, надо отметить, что часть рассеянных по всему миру армян, в XV–XVII веках проживавшая в Крыму, Львовщине, Подолии и Польских Карпатах, выработала и применяла в быту, и что особенно важно - в собственном судопроизводстве, (разрешенном польским королем), армяно-кипчакский язык - тюркский язык на основе армянского алфавита. По данным известного тюрколога А.Н. Гаркавца,52 на протяжении двух столетий армянская община названных регионов во внутреннем судопроизводстве использовала «Судебник» Мхитара Гоша, переведенный на армяно-кипчакский язык.

Заключение
«Судебник» Мхитара Гоша послужил как бы основой для создания на его базе других армянских судебно-правовых кодификаций. Так, в XIII веке брат Хетума I, царя Киликийского армянского царства, знаменитый полководец и ученый Смбат Спарапет, на основе «Судебника» Мхитара Гоша издал новый судебник «О судах царей», кроме латинского переведенный и на некоторые тюркские языки.53
Мысли Мхитара Гоша, из вводной части «Судебника», вполне отвечают и многим проблемам права наших дней. Так он полагал, что мудрые люди должны рассматривать и анализировать все новейшие законы… Лишь бы законы были правильными, а его недочеты восполнялись.54
В заключение отметим, что многие положения «Судебника» и «Жеті жарғы», в последующем явились весомым вкладом в основания армянской и казахской государственности, в юридическую мысль современных суверенных государств – Третьей Республики Армения и Республики Казахстан.

Зинуров Р. Н., з.ғ.д., Өкілдік Басшысы РҒА аумағында Башқұртстан Республикасы, Ресей Федерациясы, Уфа қ., Мхитар Гош пен Тәуке ханның " Жеті жарғысының" "Судебник" – өткен ғасырлардағы бірегей этно-құқықтық ескерткіштер.
Mos legem regit55

Арменияда және XVII ғасырдағы қазақ көшпелі қоғамында XII ғасырдың басында әдеттегі құқық нормаларының пайда болу және ретке келтіру шарттары құқық теориясының өзекті аспектілерінің бірі болып табылады. Осыған байланысты, осы баптың зерттеу нысанасы XII-XVII ғасырлардағы әдеттегі құқықтың кодификацияланған нормаларының - Мхитар Гош пен Тәуке ханның "Жеті жарғы" "Заң Кодексінің" құқықтық әлеуметтік мәні мен ерекшеліктері болып табылады. Осыған орай, авторды Зерттеудің мақсаты аталған ғасырлардағы армян және қазақ қоғамдарының әлеуметтік-экономикалық жағдайларының ерекшеліктерін зерттеу болды, бұл халықтардың әдеттегі құқығының ежелгі қабаттарын, олардың көрнекті өкілдерін кодтау қажеттілігін объективті түрде анықтады. Автордың ойынша, бір-біріне тәуелсіз жасалған бұл қарапайым құқықтың кодификацияланған нормалары екі жағдайда да қатал бәсекелестік пен сыртқы қысым жағдайында қазақ және армян қоғамдарының тұрақтылығы мен өмір сүруінің шешуші шарты болды. Тарихи-құқықтық және салыстырмалы зерттеу әдісінің көмегімен автор осы құқық ескерткіштері ғасырлар бойы отырықшы армян және көшпелі қазақ қоғамында құқықтық қатынастардың барлық түрлерін реттеуші рөлін атқара алғанын негіздеуге әрекет жасады. Зерттеу тақырыбының жаңалығы кеңістіктік және уақытша қатынастарда айтарлықтай ерекшеленетін әдеттегі құқықтың кодификацияланған нормаларының құқықтық мазмұнын зерттеу және талдау болып табылады. Бұл ретте автор XII ғасырдың байырғы отырықшы армян қоғамы мен XVII ғасырдың көшпелі қазақ қоғамын білдіретін әдеттегі құқық нормаларын салыстырмалы зерттеудің заңдылығын негіздеді. Ауыр және мүліктік қылмыстарға қатысты осы кодификациялардың құқықтық нормаларын, отбасылық және неке қатынастары саласындағы кейбір нормаларды талдай отырып, автор олардың өмір сүруінің шамамен ұқсас әлеуметтік-экономикалық жағдайлары-малға иелік ету туралы қорытындыға келеді. Саралау белгілері бар қылмыс құрамының диспозицияларын, олар үшін жаза түрлерін зерттеу арқылы автор бұл қылмыстардың дәстүрлі армян және қазақ қоғамдарында таралу дәрежесі туралы қорытындыға келеді. "Жеті жарғы" газетінде билердің сот ісін жүргізудің әділдігі мен объективтілігіне қойылатын қысқартылған талаптар, автор оларды қазақ көшпенді әлеміндегі жоғары беделі мен даңқымен, олардың әлеуметтік-құқықтық мәртебесінің бірегейлігімен негіздейді, осыған байланысты, автордың пікірі бойынша, сол жағдайларда оларға адалдық туралы шақыру қажет болған жоқ. Автор "Заң кодексінің" барлық нормалары библиялық нормаларға сілтеме жасайтынына назар аударды, ал "Жеті жарғы" нормаларының тек бір бөлігі ғана шариғат нормаларына қатысты. Автордың пікірінше, мүлікті иелену әдістері мен түрлері туралы "Заң кодексінің" кейбір ережелері Рим азаматтық құқығының нормаларына негізделген. Қару-жарақпен жалпы жиналысқа қатысу қажеттілігі туралы "Жеті жарғы" нормасының талабына қатысты автор бұл туралы әскери демократияның ежелгі кезеңдерінің жаңғырығы ретінде тезис айтты.
Бұл кодификацияланған құқықтық жүйелердің бірегейлігі, автор сонымен бірге ғасырлар бойы заң кодексі тек Арменияда ғана емес, сонымен бірге поляк патшалығының армян қауымдастықтары арасында да қолданылды. "Жеті жарғы" Ресей империялық заңдарымен бірте-бірте ығыстырылса да, қазақ қоғамы ХХ ғасырға дейін сұранысқа ие болды.
Түйін сөздер: қарапайым құқық,"сот ісі", "Жеті жарғы", кодификация, армян шіркеуі, шариғат, қазақ көшпелі қоғамы, би, сот ісін жүргізу, жаза.

Zinurov R. N., Doctor of Law, Head of the Representative Office оn the territory of the Russian Academy of Sciences, the Republic of Bashkortostan, Ufa, Russian Federation, 71 Oktyabrya Avenue. The "Sudebnik" of Mkhitar Gosh and "Seven Charters" Tauke Khan are unique ethno-legal monuments of the past centuries.
Mos legem regit56

In Armenia and in the Kazakh nomadic society of the XVII century, the conditions for the emergence and ordering of the norms of customary law at the beginning of the XII century are one of the relevant aspects of the theory of law. In this regard, the subject of the study of this article is the legal social significance and features of the codified norms of customary law of the XII-XVII centuries - the" seven charters "of Mkhitar Gosh and Tauke Khan "Code of Law". In this regard, the purpose of the author's research was to study the peculiarities of the socio-economic conditions of the Armenian and Kazakh societies of these centuries, which objectively determined the need to codify the ancient layers of the customary law of peoples, their prominent representatives. According to the author, the codified norms of this simple law, concluded independently of each other, in both cases were a decisive condition for the stability and existence of the Kazakh and Armenian societies in conditions of fierce competition and external pressure. Using the historical-legal and comparative method of research, the author made an attempt to justify that these monuments of law for centuries could play a regulatory role in all types of legal relations in the settled Armenian and nomadic Kazakh society. The novelty of the research topic lies in the study and analysis of the legal content of codified norms of customary law, which differ significantly in spatial and temporal relations. At the same time, the author justified the validity of a comparative study of the norms of customary law representing the indigenous settled Armenian society of the XII century and the nomadic Kazakh society of the XVII century. Analyzing the legal norms of these codifications in relation to serious and property crimes, some norms in the field of family and marriage relations, the author comes to the conclusion about approximately similar socio-economic conditions of their existence-the possession of cattle. Examining the dispositions of the composition of crimes with qualifying signs, the types of punishments for them, the author comes to the conclusion about the degree of prevalence of these crimes in traditional Armenian and Kazakh societies. The newspaper "Zheti Zhargy" provides abbreviated requirements for the fairness and objectivity of the judicial proceedings of biys, which the author justifies with high authority and fame in the Kazakh nomadic world, the uniqueness of their socio-legal status, in connection with which, according to the author, in those cases it was not necessary to call for honesty. The author drew attention to the fact that all the norms of the" Code of Laws " refer to the biblical norms, and only a part of the norms of the "Seven charters" refers to the norms of Sharia. According to the author, some provisions of the "legal code " on the methods and types of property ownership are based on the norms of Roman civil law. Regarding the requirement of the norm of the "seven charters" on the need to participate in a general meeting with weapons, the author expressed the thesis about this as echoes of the ancient times of military democracy.
The uniqueness of these codified legal systems lies in the fact that the author also notes that for centuries, the Code of Law has been used not only in Armenia, but also among the Armenian communities of the Polish kingdom. Although the "seven charters" were gradually replaced by Russian imperial laws, Kazakh society was in demand until the twentieth century.
Keywords: customary law, "Sudebnik", "Zheti jargy", codification, the Armenian Church, sharia, Kazakh nomadic society, biy, judicial proceedings, punishment.

Список литературы:
1. Артыкбаев Ж.О., Прманов А.Б. История Казахстана. Алматы: «Атамұра», 2013. – 472 с.
2. Армянский «Судебник» Мхитара Гоша. В переводе А.А. Паповяна (1954), по изданию Бастамяна (1880). Ереван, 1954. – 445 с.
3. Байтанаев Б.А., Диваев А.А. Очерк жизни и деятельности. Шымкент – Алматы, 2004 – С. 194-199.
4. Буниятов З.М. Предисловие // Мхитар Гош. Албанская хроника. Баку: «Элм», 1960. – С. 2-3.
5. Вареникова С.П. Казахское обычное право и судопроизводство биев // Lex Russica. 2016. № 8 (17). – С. 168-177.
6. Гандзакеци К. История Армении (Краткая история периода, прошедшего со времени святого Григора до последних дней, изложенная вардапетом Киракосом в прославленной обители Гетик). Перевод с древнеармянского и комментарий Л.А. Ханларяна. Том I, глава V. М., 1976. – 357 с.
7. Гаркавец А.Н. Две новонайденные армяно-кыпчакские рукописи // Тюркологический сборник – 1977. М.: «Наука», 1981. – С. 76-80.
8. Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сырдарьинской области. Юридический быт. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2011. – 566 с.
9. Гурлянд Я.И. Степное законодательство с древнейших времен по XVII столетие // Известия Общества археологии и этнографии при Казанском университете. Т. 20. Вып. 4/5. Казань, 1904. – 58 с.
10. Дашкевич Я.Р. Армяно-кипчакский язык XV-XVII веков в освещении современников (Об использовании экстралингвистических данных для истории тюркских народов) // Вопросы языкознания. 1981. № 5. – С. 79-92.
11. Дашкевич Я.Р. Армяно-кипчакский язык: этапы в истории // Вопросы языкознания. 1983. № 1. – С. 91-107.
12. Ерофеева И.А. Хан Абулхаир: полководец, правитель, политик. Алматы: «Дайк-Пресс», 2007. – 452 с.
13. Зиманов С.З. Казахский суд биев – уникальная судебная система. Алматы: «Атамұра», 2008. – 224 с.
14. Зиманов С.З. Мир права казахов «Жарғы» – уникальная система права // Юрист. 2005. № 11. – С. 16-23.
15. Зиманов С.З. Общественный строй казахов первой половины XIX века. Алма-Ата: Издательство АН КазССР, 1958. – 294 с.
16. Зиманов С.З. Россия и Букеевское ханство. Алма-Ата: «Наука», 1982. – 170 с.
17. Исмагулов О.И. Этническая геногеография Казахстана (Серологические исследования). Алма-Ата: «Наука», 1977. – 141 с.
18. История Казахстана с древнейших времен до наших дней в пяти томах. Т. ІІ. Алматы: «Атамұра», 2010 – 585 с.
19. История Казахстана. Алматы: «Заң әдебиеті», 2009. – 432 с.
20. Кан Г.В. История Казахстана. Учебник для ВУЗов. «Алматы кітап баспасы», 2011. – 314 с.
21. Касымбаев Ж.К. Последние годы жизни Абулхаир хана // В кн.: Абулхаир хан. Алматы: «Арыс», 2010. – С. 234-274.
22. Кляшторный С.Г., Панарин С. А. Об этногенетическом взгляде на историю // В кн.: Этносы и культуры на стыке Азии и Европы. Уфа: «Гилем», 2000. – С. 81-87.
23. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Летопись трех тысячелетий. Алма-Ата: «Руан», 1992. – 378 с.
24. Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. Алматы: «Санат», 2009. – 653 с.
25. Лэнг Д.М. Армяне. М.: «Центрполиграф», 2005. – 348 с.
26. Мирумян К.А. Политико-правовая концепция Мхитара Гоша // Вестник Российско-армянского славянского университета. 2009. № 2. – С. 58-64.
27. Нурлигенова З.Н., Колосова М.Ю. «Жеті жарғы» Тауке хана как памятник права Казахстана: его сущность и значение // «Молодой ученый». 2013. № 5 (152). – С. 750-752.
28. Оразбаева А.И. Теоретические основы цивилизационных основ казахской государственности // SHEGYS. 2005. № 1. – С. 9-22.
29. Армянский «Судебник» Мхитара Гоша. В переводе А.А. Паповяна (1954), по изданию Бастамяна (1880). Ереван, 1954. – 475 с.
30. Пивазян Э. Мхитар Гош // Видные деятели армянской культуры (V-XVIII века). Ереван: Издательство Ереванского университета, 1982. – 475 с.
31. Почекаев Р.Ю. Основные этапы эволюции казахского суда биев (XV – начала XX вв.) // Заңгер. 2008. № 4. – С. 51-58.
32. Словарь латинских юридических афоризмов. Саратов: ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2009. – 75 с.
33. Сукиасян А.В. История Киликийского армянского государства и права (XI-XIV века). Ереван: «Митк», 1969. – 333 с.
34. Сулейманов М.-Х. Толебай-улы. Майкы бий. Учение «Жасау-изи» и истоки чингизизма. История Турана в преданиях казахских биев. «Service-Press», № 8 (17), 2016. – 216 с.
35. Султанов Т.И. Поднятые на белой кошме. Потомки Чингисхана. Алматы: «Дайк-Пресс», 2001. - 248.
36. Султанов Т.И., Абусаитова М.Х. Общество и культура //В кн.: История Казахстана и Центральной Азии. Алматы: 2001. – С. 365-390.
37. Тер-Нерсесян С. Армения – быт, религия, культура. М.: «Центрполиграф», 2008.
38. Ударцев С.Ф. Академик Зиманов С.З. (К 90-летию со дня рождения ученого, педагога, государственного и общественного деятеля) // Вестник Евразийского национального университет им. Л.Н. Гумилева. Серия «Юридические науки». 2011. № 1. – С. 1-3.
39. Уфаеци З. Армения – путь тысячелетий. Т. 2. Книга слез и надежд. М.: «Юнипресс и К», 2013. – 386 с.
40. Чулошников А.П. Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания XVII и первой половины XVIII веков // В кн.: Материалы по истории БАССР. Часть I. М., 1936. – С. 3-63.

References (transliterated):
1. Artykbaev Zh.O., Prmanov A.B. Istoriya Kazahstana. Almaty: «Atamura», 2013. – 472 s.
2. Armyanskii «Sudebnik» Mhitara Gosha. V perevode A.A. Papovyana (1954), po izdaniyu Bastamyana (1880). Erevan, 1954. – 445 s.
3. Baitanaev B.A., Divaev A.A. Ocherk zhizni i deyatel'nosti. Shymkent – Almaty, 2004 – S. 194-199.
4. Buniyatov Z.M. Predislovie // Mhitar Gosh. Albanskaya hronika. Baku: «Elm», 1960. – S. 2-3.
5. Varenikova S.P. Kazahskoe obychnoe pravo i sudoproizvodstvo biev // Lex Russica. 2016. № 8 (17). – S. 168-177.
6. Gandzaketsi K. Istoriya Armenii (Kratkaya istoriya perioda, proshedshego so vremeni svyatogo Grigora do poslednih dnei, izlozhennaya vardapetom Kirakosom v proslavlennoi obiteli Getik). Perevod s drevnearmyanskogo i kommentarii L.A. Hanlaryana. Tom I, glava V. M., 1976. – 357 s.
7. Garkavets A.N. Dve novonaidennye armyano-kypchakskie rukopisi // Tyurkologicheskii sbornik – 1977. M.: «Nauka», 1981. – S. 76-80.
8. Grodekov N.I. Kirgizy i karakirgizy Syrdar'inskoi oblasti. Yuridicheskii byt. M.: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura» RAN, 2011. – 566 s.
9. Gurlyand Ya.I. Stepnoe zakonodatel'stvo s drevneishih vremen po XVII stoletie // Izvestiya Obschestva arheologii i etnografii pri Kazanskom universitete. T. 20. Vyp. 4/5. Kazan', 1904. – 58 s.
10. Dashkevich Ya.R. Armyano-kipchakskii yazyk XV-XVII vekov v osveschenii sovremennikov (Ob ispol'zovanii ekstralingvisticheskih dannyh dlya istorii tyurkskih narodov) // Voprosy yazykoznaniya. 1981. № 5. – S. 79-92.
11. Dashkevich Ya.R. Armyano-kipchakskii yazyk: etapy v istorii // Voprosy yazykoznaniya. 1983. № 1. – S. 91-107.
12. Erofeeva I.A. Han Abulhair: polkovodets, pravitel', politik. Almaty: «Daik-Press», 2007. – 452 s.
13. Zimanov S.Z. Kazahskii sud biev – unikal'naya sudebnaya sistema. Almaty: «Atamura», 2008. – 224 s.
14. Zimanov S.Z. Mir prava kazahov «Zhargy» – unikal'naya sistema prava // Yurist. 2005. № 11. – S. 16-23.
15. Zimanov S.Z. Obschestvennyi stroi kazahov pervoi poloviny XIX veka. Alma-Ata: Izdatel'stvo AN KazSSR, 1958. – 294 s.
16. Zimanov S.Z. Rossiya i Bukeevskoe hanstvo. Alma-Ata: «Nauka», 1982. – 170 s.
17. Ismagulov O.I. Etnicheskaya genogeografiya Kazahstana (Serologicheskie issledovaniya). Alma-Ata: «Nauka», 1977. – 141 s.
18. Istoriya Kazahstana s drevneishih vremen do nashih dnei v pyati tomah. T. ІІ. Almaty: «Atamura», 2010 – 585 s.
19. Istoriya Kazahstana. Almaty: «Zan adebieti», 2009. – 432 s.
20. Kan G.V. Istoriya Kazahstana. Uchebnik dlya VUZov. «Almaty kitap baspasy», 2011. – 314 s.
21. Kasymbaev Zh.K. Poslednie gody zhizni Abulhair hana // V kn.: Abulhair han. Almaty: «Arys», 2010. – S. 234-274.
22. Klyashtornyi S.G., Panarin S. A. Ob etnogeneticheskom vzglyade na istoriyu // V kn.: Etnosy i kul'tury na styke Azii i Evropy. Ufa: «Gilem», 2000. – S. 81-87.
23. Klyashtornyi S.G., Sultanov T.I. Letopis' trekh tysyacheletii. Alma-Ata: «Ruan», 1992. – 378 s.
24. Levshin A.I. Opisanie kirgiz-kazach'ih, ili kirgiz-kaisatskih, ord i stepei. Almaty: «Sanat», 2009. – 653 s.
25. Leng D.M. Armyane. M.: «Tsentrpoligraf», 2005. – 348 s.
26. Mirumyan K.A. Politiko-pravovaya kontseptsiya Mhitara Gosha // Vestnik Rossiisko-armyanskogo slavyanskogo universiteta. 2009. № 2. – S. 58-64.
27. Nurligenova Z.N., Kolosova M.Yu. «Zheti zhargy» Tauke hana kak pamyatnik prava Kazahstana: ego suschnost' i znachenie // «Molodoi uchenyi». 2013. № 5 (152). – S. 750-752.
28. Orazbaeva A.I. Teoreticheskie osnovy tsivilizatsionnyh osnov kazahskoi gosudarstvennosti // SHEGYS. 2005. № 1. – S. 9-22.
29. Armyanskii «Sudebnik» Mhitara Gosha. V perevode A.A. Papovyana (1954), po izdaniyu Bastamyana (1880). Erevan, 1954. – 475 s.
30. Pivazyan E. Mhitar Gosh // Vidnye deyateli armyanskoi kul'tury (V-XVIII veka). Erevan: Izdatel'stvo Erevanskogo universiteta, 1982. – 475 s.
31. Pochekaev R.Yu. Osnovnye etapy evolyutsii kazahskogo suda biev (XV – nachala XX vv.) // Zanger. 2008. № 4. – S. 51-58.
32. Slovar' latinskih yuridicheskih aforizmov. Saratov: GOU VPO «Saratovskaya gosudarstvennaya akademiya prava», 2009. – 75 s.
33. Sukiasyan A.V. Istoriya Kilikiiskogo armyanskogo gosudarstva i prava (XI-XIV veka). Erevan: «Mitk», 1969. – 333 s.
34. Suleimanov M.-H. Tolebai-uly. Maiky bii. Uchenie «ZHasau-izi» i istoki chingizizma. Istoriya Turana v predaniyah kazahskih biev. «Service-Press», № 8 (17), 2016. – 216 s.
35. Sultanov T.I. Podnyatye na beloi koshme. Potomki CHingiskhana. Almaty: «Daik-Press», 2001. - 248.
36. Sultanov T.I., Abusaitova M.H. Obschestvo i kul'tura //V kn.: Istoriya Kazahstana i Tsentral'noi Azii. Almaty: 2001. – S. 365-390.
37. Ter-Nersesyan S. Armeniya – byt, religiya, kul'tura. M.: «Tsentrpoligraf», 2008.
38. Udartsev S.F. Akademik Zimanov S.Z. (K 90-letiyu so dnya rozhdeniya uchenogo, pedagoga, gosudarstvennogo i obschestvennogo deyatelya) // Vestnik Evraziiskogo natsional'nogo universitet im. L.N. Gumileva. Seriya «Yuridicheskie nauki». 2011. № 1. – S. 1-3.
39. Ufaetsi Z. Armeniya – put' tysyacheletii. T. 2. Kniga slez i nadezhd. M.: «Yunipress i K», 2013. – 386 s.
40. Chuloshnikov A.P. Feodal'nye otnosheniya v Bashkirii i bashkirskie vosstaniya XVII i pervoi poloviny XVIII vekov // V kn.: Materialy po istorii BASSR. Chast' I. M., 1936. – S. 3-63.